В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази» - Анри Коломон

В положении узников на все приходиться обращать внимание. Слишком зависимы они от внешнего, почти всем происходящим внутри. Всеми помыслами. Внешнее и чувствуется рядом, и как недосягаемая заветная мечта приобретает самые особые свойства. Стоило только в подземной галерее зашуметь шагам, как сразу все внимание очнувшееся от спячки задумчивости, показавшейся долгой и даже настоящей, было обращено за решетку. Что предстоящее им готовит? можно было ожидать всего наихудшего, хотелось надеяться на что-то обыкновенное.

Свет огня раздражительно ослепил, не давая приглядеться к тому кто подошел в пестром броском одеянии, в котором, с трудом разжмурив на миг глаз узнавались знаковые полы халата Омара Мейяда. Но голос грубый и жесткий принадлежал как будто не ему:

– Уберись с глаз!

Очевидно это восклицание относилось не к его особе… и верно, отвернув лицо в сторону, куда прикрыв глаза рукой можно было взглянуть не сильно слепясь от яркого света, Амендралехо увидел как Куасси-Ба присмирело и унижительно убирается в дальний угол, ну точно как собака с перебитыми лапами и даже скуля так же, всем своим видом вызывая жалость в замене злости.

Когда негр-гвардеец прислонился к стене и уткнулся лицом в самый угол, раздался вопрос теперь уже относящийся к нему, к Амендралехо.

– У кого ты взял одежды? Отвечай!

– Мне их подарил бей Хусейнид, еще на Галите.

Как осенило его ответить так напросто и ясно и что самое главное получилось произнести это как ни в чем не бывало твердым ровным голосом без всякого намека на робость и слабизну – оказавшуюся бы предательской. Но ничто не дало в Амендралехо слабинку, да и то в какой он позе отвечал в присядку, безразлично отвернув прикрываемое ладонью лицо в сторону, еще сильнее обескуражило грозного вопросителя. Обессиленно смолчав, даже и через силу не мог вдаваться в подробности после такого замешательства, поставивший его приход в тупое положение. Пришедший, дабы хоть чем-то оправдать свою досаду злобно проговорил

– Будешь сидеть до посинения! В подвальную пыль сотру!

И еще что-то сказав надсмотрщику пришедший недовольно удалился, оставляя после себя дурное ощущение навалившейся беды.

Однако вместе с тем как все, или почти все стихли, настроение Амендралехо погрузилось в спокойственную истому безразличной отрешенности и равнодушия к чему-либо, с вялым течением успокоительных мыслей о том и о сем. Занятое облокоченное положение у решетки и света давало ощущение пребывания на виду. Соприкосновение с камнями подвала посольства вселяло уверенность к изменчивости обстановки; никакие камни распираемые снаружи не удержат его здесь после отъезда Омара Мейяда. Если тот конечно не заберет его с собой или не пожелает покончить с ним здесь… Даже к этому он сейчас относился с невозмутимейшей апатичностью, так же как и к злости Омара Мейяда. Враг мечется, не знает что делать, желанное освобождение или хотя бы резкое изменение ситуации – забрезжило как свет наступающего дня, оставалось только ждать и смотреть что будет?… Не замечая доселе своего соузника-негра, так же обретавшегося у края решетки, только по другую сторону, Амендралехо невольно обратил внимание и на него, и на неожиданное изменение обстановки, выразившееся поначалу близким гулким шаганьем стражника-надзирателя, обычно ходившего посреди подземного коридора, а тут по каким-то причинам завернувшегося почти к самой стене. Казалось бы что тут могло быть стоящего внимания, однако негр что-то в этом нашел, и как будто очень стоящее. Возможно еще не совсем ясно осознавая что делает, все равно что как непроизвольно хватательно реагируя на что-то движущееся вблизи, Куасси-Ба сначало несмело протянул руку меж прутьев решетки, затем лишь сделал решительный выброс мускулистой руки.

Амендрадехо пришел в себя в того каким он всегда был, и понял что произошло только когда незадачливый стражник будучи подсечен или сдернут вниз рухнул наземь. Как это все нелепо и невероятно получилось, чуть не заставив пока стороннего наблюдателя усмехнуться! Но не было ни одного лишнего мгновения, начатое Куасси-Ба было вовремя поддержано вступившимся на поддержку Амендралехо. Еще прежде чем охранник успел набрать в грудь воздух чтобы крикнуть о помощи, удар по затылку привел его в бессознательное положение ниц.

Дальше нужна была не меньшая удача, чем в случае с забреденьем охранника к самой решетке – при нем должны были быть ключи, чего по идее не должно быть на внутреннем посту… Но все шло к тому что они вылезут из этой дыры и как в силу этого неумолимого обстоятельства Куасси-Ба забренчал отысканной связкой ключей. Пока он пребывал в неописуемом восторге, глядя белками глаз на ключи Амендралехо вырвал у него связку, быстренько отыскав нужный ключ по цвету металла запрыгнул на выступ перед решеткой, быть ближе к замку. Куасси-Ба стал снизу поддерживать его висячее положение…, а вообще-то он был просто отличным малым, и даже его глупость была только на руку, с ней можно было так легко поладить… Вылезши за открытую решетку наружу, Амендралехо на миг застыл задумав сделать еще больше того что они только собирались сделать. Задумать такое в подобном положении мог только отчаянно смелый человек, либо впавший в какой-либо вид безумия – Амендралехо так тянуло к ней, что он и сам не знал: не безумец ли он? Но в своей жизни он часто делал все что можно и нельзя было сделать. Нужно было попытаться и на сей раз… Куасси-Ба сбросил тело охранника за решетку и закрыл ее. То-то будет Омару Мейяду досадно обнаружить вместо узников своего надзирателя! Но что ждало впереди их?

*потемки*

Они добрались до места, где по всем расчетам и прикидкам должны были находиться как раз те самые окна во двор, из которых она смотрела.

Позади подвалы, ночной двор, они всеми правдами и неправдами пробрались вовнутрь, главным образом благодаря познаниям гвардейца-негра в распорядках несения внутренней дворцовой службы, а так же лихости или же удаче, коей в большей степени способствовали одежды полностью укутывавшие лица. Хорошо бы было захватить самого Омара Мейяда, но как тут к нему дорвешься?! Сеньору охраняли скорее всего еще сильнее, но ее охраняли изнутри, от себя самой, что давало им возможность что называется подойти к делу с задней стороны. У входа стоял всего лишь один страж, которому ничего другого не осталось сделать как пропустить проходивших за полог. Дойдя до того, что у арабов, да и вообще на востоке называется женской половиной дома любая находчивость встала бы здесь в тупик, а Куасси-Ба и тем более. Видя такое дело Амендралехо несмотря на удерживания негра уверенно ступил вперед и точно из под земли перед ним появились двое стражников, вооруженных кто чем.

Моментально определив взглядом евнуха или того кто мог быть ближе к этим обязанностям, повелительным голосом приказал ему приготовить итальянку и вести ее к Омару Мейяду.

Пуганно относящийся ко всему тому что исходило от этого имени пузач расторопно бросился исполнять повеленное, а уж что там и как за этим проследить не представлялось возможным. Служка исчез так же незаметно как и появился, после чего ничего другого не оставалось как оставаться ожидать… удачи или обратного тому, что могло бы обойтись им жизнью. В этом, напрашивающемся на слово «нетвердом» месте, затянутом коврами, за которыми люди появляются так же внезапно как и исчезают, было от чего вспомнить старое нервное ощущение перед востоком своего мягкого голого живота, беззащитного от острого лезвия. Посему Амендралехо быстро, хотя и в пределах достойного, заволновался, собираясь пойти устроить дознание прокладывая себе путь через преградительные пологи ударами сабли.

Такое конечно ни к чему хорошему не привело бы, и минутное замешательство не проявившееся в нем внешне никак, так и погасло. Чем дольше времени проходило тем больше подавала признаки надежда что столько-то времени тратиться именно на женщину; на вооруженный сбор времени потребовалось куда бы меньше. Ее так долго собирали… на ночь! Несчастная, каково было сейчас ей разбуженной собираться на что?.. Она наверное наложит на себя руки… Испуганное воображение Амендралехо нарисовало уже один легкий путь захлебнуться в поданной воде, как в этот момент он увидел что она ведомая евнухом спокойно вышла из-за края ковра делавшего угол. И хотя на ней была чадра, он определил ее по походке, отличившую ее от любой другой женщины. Несмотря на это Амендралехо все же убедился подлинно ли это она, отогнув край чадры – она, спокойная, будто бы смирилась или же не догадывалась куда могли ее приготовлять и вести в двенадцать часов ночи!…Или еще позже того!

Со смешанными чувствами ревности и радости что все же он выводит ее, ее повели, пользуясь ею же как пропуском, они вели женщину, а перед этим все расступалось.